People around

Порой мне кажется, что я влюбляюсь каждый день: в одетых по-весеннему прохожих, случайный смех счастливых незнакомцев, секундный встречный взгляд и торопливые шаги у эскалатора метро. Мне по душе та удивительная разность, с которой люди мчатся по утрам с охапкой книг или цветов под мышкой, стараясь не разлить захваченный из дома шоколад. Меняются за разом раз обложки шести книг напротив, сонливое покачиванье в такт, детали разговора и первый план на предзакатные часы. В закрученных от теплых снов вихрах еще остались крошки сновидений; за час в пути они развеятся, исчезнув в мягкой тени света за углом...

Весь город дышит: полно, не спеша, вдруг сокращая вдох от нетерпенья, намеренно ускорив ясный темп, и с нарастающим желанием теряется в прохладе сумерек. Тогда, приятно обессиленные после спешки, мы возвращаемся в свои дома среди таких же пешеходов, влюбленных в жизни и себя.

01.01.18

Первого января большинство улиц пустует. Удивляться нечему: десяток выходных создан для того, чтобы понежиться в постели, наблюдая за переменой лампочек в соседней комнате. Примерно в полдень, приоткрыв глаза, можно взглянуть на ель и кучку лент с оберточной бумагой, припомнить теплый вечер, и погрузиться в сон опять.

Брести в подземке одному даже неловко: кажется, будто лишь острая нужда могла заставить бодрым шагом войти в вагон.

Иллюминация на Новом Арбате лениво крутит цифры, подмигивая кольцами восьмерки, Мышиный Король взял передышку за столиком закусочной напротив, и только дети так же чудно слушают загадки.

Новый, новый, существующий лишь в связи с предыдущими год.

Надеюсь, у нас выйдет недурственный тандем.

О возвращении в местечко для гляделок

Ноябрю, что пришел всего лишь пару дней назад, суждено стать особенным. Авантюрным, холодным вне стен и по-новому теплым внутри: на зеленой кухне, за общим столом или в уютном читальном.

Печатая в tumblr раз в сотню дней, становится неловко от все растущих часов письма, сухого невнимания к своим же мыслям и чувства, будто в крохотную дырочку забора подглядываешь за настоящими садами букв, посаженных так кропотливо кем-то. 

Studeni (а почему бы нет?) становится счастливейшей порой, когда до дня рождения - всего неделя, а после - кипа дел и встреч в традициях двадцатилетних.

Особо сильно хочется писать, пусть понемногу, зато - каждый день.

Я вас не знаю, но уже люблю.

Даша,

ххх

Попробуйте взглянуть на тех, кто спит за ближней к вам стеной. Что кроется в глазах, счастливей во стократ и в тысячу несчастней? Боюсь, мы не увидим ничего. Подтаявшую вату в детском парке и первый школьный коридор, на желтом платье ягодку под стук сандалей у фонтана и пять свечей на торте в день рождения, косого зайца на листе бумаги, морские капли на ступнях и первую прогулку до рассвета, и маленького вас в охапке одеял, белеющих, как горный снег. Истории принадлежат не нам, и могут быть услышаны за чашкой чая, если повезёт. В глазах других мы не увидим чудной ночи, на радужке не сохранится свет зари: и, созерцая красоту, её надолго сохраним в своём лишь сердце. Воспринимая образы, во взгляд мы вкладываем чувство. Наивная растерянность, крупицы обожания в расширенных зрачках и робкая надежда за линией ресниц - невольно дополняет правда глаз наши рассказы в духе сновидений.

Мятные страницы. Идея 29.

Нас пробуждает жизнь. Ей вторит предрассветный хор птенцов, подхваченный восточным ветром. Земля ещё не сожжена шагами, и воздух свеж в ночном дыхании человека. Все дышит мерной простотой, пока дремота наполняется любовью.

Созвучное китайским колокольчикам над чьей-то дверью, моё движение нарушает тишину. Я вижу небо, залитое светом, сквозь ветви ив сочащийся нектар дождей и улья пчёл, причудливо сплетенные жужжанием. Игривый луч ласкает жаром кожу и прячется в лесной тропе. Любая мысль чиста, и, обоняя томный аромат цветов, сознание плывёт в волне эфира. Случайный шорох - с нежностью растаяло прикосновение на плечах.

Моё движение нарушает тишину. Я вижу металлические связки, развешанные по стенным крючкам. Уродливо отлитые, кривые, с поломанными звеньями ключи разбросаны повсюду. На каменном полу становится невмоготу лежать, но с каждой мыслью подступает головокружение. Хранилище искусства настоящего с его бесплодными попытками лишает озорных желаний. В забытом всеми, кроме одного, подвале надежды прокляты, нет выхода и входа. Я чувствую себя одной из них: неопытно отрезанным лоскутом, с железным сердцем, сломленной по духу.

Нельзя забыть, что каждый ключ есть все ещё возможность открывать, но лучше быть забытой в темноте, чем слиться с остальными под стеклом, открытым взору, но ведущим к тупику.

Концепт: тишина

У страха глаза велики, А мои - больше. Помни: тонуть в них нельзя, А в звёздах - можно. Струящихся парами сквозь сатина толщу, Рисунок слагающих на мгновение - и дольше. Едва ощутим их укол на коже, Но ум станет исчезать от малейшей дрожи. И, как ни старайся, движения не станут строже. Знай: растворяясь в Весах, наполняешь порожнее.

В 00:01 кто-то зажигает в прихожей свет, а у другого гаснет ночник. Один идёт ставить чайник, а второй тихонько вздыхает в полудреме. В чьей-то комнате неспешно разносятся звуки музыки, и пепел из соседского окна раскачивается в такт тягучим звукам. А я наблюдаю за светом телебашни, и так хорошо на сердце! Пик её огнём сигнальной ракеты борется с тьмой и делится светом со всеми неспящими, а я - среди них, ведь сегодня мой день. Словно ракета, вышка летит к облакам,и, мчась на одном с нею уровне, можно почувствовать добро в каждом вдохе и как-то случайно понять, что ты - весь мир, а все, что нужно - в тебе. И вдруг окажется странным надеяться на другого или, того лучше, случай, ведь всё в твоём ведении, и только сила сердца проложит дорогу. Приятно смотреть на пунцовое,в любимом оттенке, небо, слушать череду фейерверков вдали и знать, что сегодня наш день - мой и чей-то ещё 💙🌙

Все начинается с...

Все начинается с любви. Любви к прекрасному, пока что скрытому и непонятному. Влечения к случайно оброненным фразам, сменяющимся маскам и мимолетным образам. Все начинается тогда, когда не в силах встать, сидишь ты пораженный, не замечая ничего вокруг, а взгляд прикован к центру зала. Там рождается шедевр: иная жизнь в первоначальном и девственном еще обличии берет начало на твоих глазах. -Где – «там»? - На сцене. Так много ног прошло по гранитным ступеням парадной лестницы: стройные женские в аккуратных туфельках, мужские, что побольше, в кожаных ботинках, детские – в смешных сандаликах. Бегут ножки, ноги, ножищи, торопятся. И лишь мои- подкашиваются. Ума не приложу, как можно устоять перед «архивом вдохновения», тем домом, где уже больше века создаются удивительные вещи. Нет, их нельзя потрогать, их можно лишь ощутить душевно, каждой клеточкой тела. До начала представления осталось около получаса. Я всегда прихожу пораньше: боюсь, что опоздаю, хотя в моем-то случае это маловероятно…. Не спеша, прогуливаюсь по узким коридорам, рассматриваю портреты настоящего и фотографии прошлого. Через что прошли все эти люди? Сколько сил стоило им добиться такого мастерства?... За размышлениями время быстро проходит, и слышится первый звонок. Я направляюсь в главный зал, вынимая билет на пятый ряд, свое излюбленное место. Звонок - второй, и третий, и наконец-то тишина. Огни погасли, всё погрузилось в полумрак, и даже сердце начинает реже биться. И более не существует окружения, есть ты и сцена, зритель и актер. Неясные пока еще слова вдруг обретают смысл, и ощущение полета, полной невесомости одолевает тебя, не отпуская ни на миг. Сменяются декорации, добавляются образы, но ты не можешь насытиться происходящим, и время словно замедляет шаг, оттягивая неминуемую развязку!.. Извечный спор добра и зла, борьба за жизнь и битва насмерть – и все за полтора часа. О, сколько чувств на сцене можно испытать: любовь и ненависть, надежду и отчаяние, горечь утраты и оглушающий восторг. Те, что на подмостках, шагают робко, затем увереннее и вот вся власть над нами в их руках. Продуманные реплики, шорох костюмов, необычная музыка становятся неотъемлемой частью театрального мира, ширму которого приоткрывает режиссер. Каждое представление – своеобразный подарок, которого все ждут и, получив, находят умиротворение. Минут как десять все закончилось. Враз опустел весь зал, а я осталась. Наедине сама с собой, все собираю мысли , как мозаику. Частицы складываются в непонятную картину. Безумие. Мое безумие. Моя жизнь. Мой театр.

'1

Ровным счетом ничего не может помешать уходящему солнцу развеяться напоследок задорными искорками, в безоблачный-то вечер. Аккуратно скатываясь по ровным линиям кранов, горящий шар плавит конструкции строгих зданий, застывает в стёклах автомобилей и ослепляет пешеходов, и без того очарованных красотой своих спутниц. Четверть часа - и очередная парадная залита светом, греющим выглядывающие из-под одеяла руки и ласково подзывающим к окошку. Совсем непринужденно можно выйти на улицу и уловить прощальный отблеск дня, ложащийся ярким узором на уличные плиты и нарисованные мелом замки. Все, что остаётся - весело улыбнуться в ответ и вспомнить, как все хорошо.

18 + 1

Кажется, есть особый вид ожидания. Оно не вписывается в привычные рамки скуки и детского изнеможения, а даёт возможность почувствовать все, от разочарования вплоть до необъяснимого восторга. Равнодушие потихоньку сменит интерес, где-то глубоко внутри разгорится искра робкого любопытства и ты стеснительно начнешь поглядывать на часы. За пару часов до- в голове прокрутят фильм о всём,что было и не было, и в полнейшей растерянности,но с чистым рассудком ты останешься один. Впервые за долгое время расплачешься просто так, и поймёшь,что через две минуты исчезнешь, а ещё столько нужно написать и оставить в памяти себя -дцатилетней.

Obsession

Looking back at my childhood I remember one special evening. That time I used to sit deep into the night in our living room with my mother, listening to the howling of the wind outside and wrapping myself in a soft quilt. That was a kind of pastime I would love to spend more often, if it was possible. We used to play a game: my mom told me the word and I had to choose adjectives for every letter of its name, taking into account that they should describe that thing. One cold autumn evening she appeared with the “books”. To say that I was embarrassed is to say nothing. Books were nearly the only thing I would like to get on my birthday, very special ones I was always begging for… but that time not a single word I had ever read could help me. For the first time of the whole history of our play I decided to take a break. It took me about four days to fill a notebook with certain adjectives. Well, also with marginal flower drawings. No judgement, dudes! Finally I was ready to present my definition, which is, in fact, was very special to me. “Here we go, mom. B – is for breathtaking. I’ve recently read a book, called “Time to live and time to die” by E.M.Remarque. As it was coming to the end of the story, I forgot about the entire world around me. There was only Ernst and his fate, which seemed to be more important that mine. At the moment he died and a couple of minutes after I could not breathe because of being drowned in tears.

O – is for outlandish. It’s always good to read about the things we used to see every day and be familiar with. Yeah, it goes without saying. However, sometimes I strongly need to plunge into unreal world. If only Ray Bradbury was still alive I would definitely write him a thankful letter for creating “The Martian Chronicles”.

O – is for outre. I want you to remember, that everything is possible as long as you are the one who decide your characters’ fates. Create your own world and amaze readers. So did Jonathan Swift in his “Gulliver Travels”.

K – is for keen. It really matters to feel the book. A typed text has to give you a keen pleasure of understanding the plot and getting involved into the action. So was I while taking a “Journey to the center of the Earth” with Jules Verne.

S – is for subtle. You know, mom, the most important layer in character’s description is the inner one. Somehow feelings mean everything to me. It sounds quite sentimental, but that what the truth is. Have you read “The Sorrows of Young Werther” written by J.Goethe? Well, then you should know I was astounded every emotional experience that young romantic had; every tender glance and light touch made be worry…”. That time I wished everyone could feel the same about literature, and books, in particular.

Now I’ll go to the bookshop and find something new. Have a nice day, readers!

В небесной вышине солнце сверкало подобно озерной глади в полуденный час. От синевы не осталось и намека, лишь отблески заката ослепляли бредущих далеко на земле пешеходов. Просветы в кроне деревьев казались маленькими бриллиантами в стенах скалистых ущельев, граммами золота в реках. "Не это ли настоящее богатство, каким обладают все и каждый? Сокровище,не обозначенное крестиком на карте, но ярким шаром на небосклоне?",- в летние деньки особенно приятно предаваться праздным размышлениям. Старый велосипед мчится по деревенской дороге, взметая осевшую за ночь пыль. "Бродвей", как в шутку называют проулок местные жители, встретил вечернего гостя приятной прохладой и умиротворяющей тишиной. По обеим сторонам мелькают ставни знакомых домишек, как один похожие друга на друга; тут и там виднеются кучи дров,заготовленных на зиму с самого июня. Я кручу педали все чаще, ветер свистит в ушах и хочется задорно выкрикнуть "Приве-ет, мир!", отпустить руль и слиться с природой.. В нескольких метрах от дороги блеснула озерная гладь,доля секунды - и колеса уже несли меня к воде. Тихий шум набегающих волн оказался самым добрым приглашением для одинокого жителя: с удовольствием растянувшись на шершавом песке, я закрыл глаза и обратился в слух. Издали доносились звуки радио с городской площади, неподалеку задорно смеялись дети, а во дворе ближайшего дома зазвучала гитара. Будний день подходил к концу, привычная тишина не наступала, но я был счастлив. Так, как и всегда.

Я искренне верю, что наблюдать за прекрасным нужно в полном одиночестве. По крайне мере, в первое время, чтобы, привыкнув к наслаждению, передать другому правильное настроение. 

 Салон ночного рейса погрузился в глубокий сон: ни мерный звук мотора за бортом, ни мягкие шаги стюардесс не тревожили уставших от долгого ожидания пассажиров. Дети, заботливо укрытые пледами, дремали на коленях у матерей; женщины, отложив глянцевые журналы, склонили головы к мужским плечам; последние же, главы семейств, заснули с вечерними газетами в руках, освободившись на некоторое время от груза финансовой и политической нестабильности. Мерное дыхание соседей и легкое посапывание, доносящееся сзади, придавало спокойствие единственному бодрствующему человеку, с неподдельным интересом прильнувшему к стеклу иллюминатора. Там, на высоте сорока четырех тысяч трехсот шестидесяти двух километров от земли разворачивалось невероятное по красоте действие: планета встречала новый день. Розовато-лиловая дымка лавой скользила по земному шару, рассеивая непроницаемую завесу тьмы. Её нежные оттенки словно подчеркивали естественность и непорочность самой природы. В то же мгновение на небе начали медленно исчезать созвездия. Настоящие россыпи звезд и замысловатые фигуры, среди которых,впрочем, легко угадывался Большой ковш, расстилались на многие, многие мили вокруг, а теперь - неспешно таяли. Для неспящего пассажира, застывшего в немом восторге, мир извне казался окутанным настоящей магией. Впервые в жизни он был настолько высоко, что наблюдал за самой вечностью, с её размеренным движением и неторопливым темпом. "Настоящее небо в алмазах!",- мысль пронеслась у него в голове и растворилась в тумане приближающихся облаков. Сон, окутавший пассажиров, начал отступать, послышалось неловкое ёрзание и тихие разговоры. Все вернулось на свои места, только стрелка наручных часов умчалась вперед. Вместе с ней смотрел на мир другими глазами один человек : теперь у него была счастливая звезда, вечно сияющий алмаз.

В час, близкий к полуночи Небесные пассажиры подходят к стойке регистрации, не барной С единственной целью отлета - Встретить рассвет в других краях. Две проводницы, в безупречно сияющей звездной форме Образовали взлетную полосу, В самом конце которой месяц, - маяк для эмигрантов, Раздает пунцовые блики, желая Приятного полета. А звезды, убедившись, что все на борту, Медленно исчезают, включая предрассветные огни салона. Оставаясь ждать новых пассажиров.

По-настоящему необыкновенные чувства можно испытать лишь однажды. Мы никогда не предугадаем момент, не будем готовы и встретим их беззащитной робостью и легким стеснением. Однажды мы освободим свои легкие и дышать не захочется, ведь с каждым вдохом ускользающее мгновение помчится быстрее. Тело обретет спокойствие, а сердце пропустит несколько ударов; мы перестанем двигаться, но что-то проснется внутри.

Каждая клеточка моего тела становится частью огромного и чистого чувства, когда перед глазами расстилается закат. В целом мире нет ничего красивее и мучительнее, чем умирающие лучи Солнца. Яростно красные, по-летнему красочные полосы появляются она за одной; едва видные вначале, через короткое время расцветают во всей красе и тут же исчезают, оставляя кровавый след, что никуда не приведет. Прощальное послание светила достигает пика и стремительно гаснет, подобно человеческому пульсу в минуты отчаяния. В это время истязающе больно чувствовать, будто небесная гамма опустошает сердце, выкачивает кровь, а вместе с ней и все переживания, накопившиеся за долгое время. Закат убивает медленно, нанося точные надрезы и выжидая, пока сок жизни не вытечет на три с половиной четверти. Оставшиеся капли порошковым осадком оседают глубоко, заставляя ощущать горькое послевкусие.

Однажды вас взбудоражит совершенно естественное явление, и вы не сможете от него оторваться, даже если день ото дня станет мучительнее.